Stratagema — cтратегия эффективности

Интервью

«Стало выгодно работать с государством»

26.07.2006
В 90-е годы законы в России устанавливал бизнес. Принцип «утром деньги, вечером стулья» - сегодня не действует. Бизнес больше не покупает, но предлагает. Об особенностях современного лоббизма в интервью нашему корреспонденту рассказал директор Фонда трубной промышленности Александр Дейнеко.
Александр Дейнеко, Директор Фонда трубной промышленности

- Александр Дмитриевич, в чем особенности современного лоббизма?

- Само слово «лоббизм» в силу особенностей менталитета российского электората носит отрицательный оттенок. В массовом сознании лоббизм – это некие ухищрения, в результате которых выгоду получает один узкий сегмент или субъект экономики. По мнению населения, слова «лоббизм» и «олигарх» - взаимосвязаны. Так исторически сложилось.

- Но ведь при этом нельзя отрицать наличие лоббизма в России?

- Конечно, нет. Отстаивание корпоративных, групповых интересов присутствует. Однако методы решения вопросов стали более цивилизованными, по сравнению с теми, которые действовали в 90-е годы. Это ни в какие рамки не лезло. При этом, все всё знали. Гавриил Попов, будучи председателем МГД, открыто говорил, что не видит ничего страшного в том, что чиновник за принятие какого-то решения получит вознаграждение. Отчасти это была политическая линия. Но ведь это не правильно.

Большая часть бизнеса поняла необходимость цивилизованного развития лоббизма, как во всем мире. Во всем мире общественные объединения, союзы, партнерства представляют интересы отрасли или группы компаний. У нас тоже появляются такие структуры. Например, международный союз машиностроителей, зерновой союз, союз производителей соков… Иными словами и в России стали появляться объединения, которые выступают посредниками между бизнесом и органами власти.

- Они и являются сегодня главными лоббистами бизнеса?

- Их роль усиливается. Совсем недавно заговорили о частном и государственном партнерстве. Это признак того, что органы власти и бизнес поняли выгоду такой площадки. Если в начале 90-х годов бизнес решал свои вопросы по схеме: мы вам напишем, вы будете выполнять, то сейчас этот подход существенно изменился. Бизнес осознал необходимость диалога с властью, а власть поняла, что диалог такого характера полезен и для нее тоже. Поэтому создаются различные организации, которые и ведут диалог с властью от лица бизнеса. Например, такой Совет действует при председателе правительства, появился Общественный совет при Минпромэнерго.

Вспомним недавнюю историю по отмене льготы по налогу на прибыль. Раньше как действовали? Если предприятие проводило техническое перевооружение, то та часть средств, которая направлялась на эти цели, освобождалась от уплаты налога на прибыль. И прежде, чем отменить эту льготу органы власти посоветовались с бизнесом. Бизнес-сообщество согласился с целесообразностью отмены льготы, так как она порождает массу лазеек. Это не было силовым приемом, решение принято по итогам совета с бизнесом.

Формат встреч власти с бизнес-сообществом стал более регулярным. Совсем недавно вошло в практику проведение совместных коллегий. Минпромэнерго проводит коллегии по решению вопросов, например, отдельного комплекса – машиностроительной или легкой промышленности - с РСПП. Это новинка. Это лоббизм или нет?!

Конечно, бизнес отстаивает свои групповые интересы. Иначе и быть не может, потому что в целом российская промышленность находится в разном экономическом положении. Кто-то – успешен, например, сырьевые или металлургические отрасли. Кто-то – менее успешен, а кто-то работает только на внутренний рынок.

- Удается ли мелкому и среднему бизнесу решать свои вопросы через практику лоббизма?

- Средний и мелкий бизнес имеет свои объединения, но, на мой взгляд, он существует не благодаря, а вопреки нынешним условиям. Я как представитель крупного бизнеса не вижу у них больших достижений. Могу вспомнить только введение вмененного дохода и упрощенной системы налогообложения. Да, это было принято по итогам соглашения. Однако достижений мелкого и среднего бизнеса с точки зрения отстаивания своих интересов сегодня значительно меньше, чем у крупного бизнеса.

- Иными словами, первенство в этом вопросе, по-прежнему, у крупного бизнеса?

- Нет. Функции отстаивания интересов переданы общественным организациям. Появились различные союзы: нефтеэкспортеров, нефтегазопромышленников, металлургов, химиков. Их цель – добиться взаимовыгодного решения.

- Кто сегодня играет первую скрипку в принятии решений? Если раньше центром лоббизма считалась ГД, то сейчас, где находится этот центр?

- Законодательная власть по-прежнему играет свою роль.

- Да, но куда чаще бизнес идет решать свои вопросы: в АП, министерства, ГД, СФ?

- На мой взгляд, количество частных решений существенно уменьшилось. Если бизнес и лоббирует каких-то решений, то это в целом связано с интересами всего бизнес-сообщества. Сегодня уже перестали «выпрашивать» просто льготы для отраслей. Качество тех решений, которые предлагаются бизнесом – улучшились, стали более взвешенными. Например, поддержка государством экспортной политики в части компенсации процентной ставки. Правительство приняло такое решение и в бюджете соответствующая статья прописана, благодаря усилиям бизнес-сообщества. В сельском хозяйстве действует примерно та же схема. Правительство предложило бизнесу, и бизнес согласился на часть компенсации процентных ставок кредита за счет бюджета.

- Получается, что сейчас в основной своей массе учитываются не «шкурные» интересы одной компании, а преимущественно целой отрасли?

- Это абсолютно верно. Практически исчезло лоббирование интересов отдельных компаний.

- С чем это связано?

- С взрослением российского бизнеса. Пришли люди, которые работают на этой земле, для которых бизнес – это источник существования.

- Но ведь руководство крупных компаний не сменилось, люди остались те же?

- Бизнес-сообщество – это не пара десятков «олигархов». Да и те поняли эффективность бизнес объединений для совместной работы с властью. Стало выгодно работать с государством в такой структуре.

- Как ваша организация решает вопросы трубных компаний?

- Сначала происходит формулирование общих целей и задач, потом ранжирование и структурирование, рассматривается последовательность решений. Затем включается фонд как представитель отрасли, который в соответствии с действующим законодательством начинает действовать.

- Назовите три наиболее эффективных лоббистских кампании 2006 года в России?

- Я бы выделил принятие с подачи российских автопроизводителей решения по введению в России экологических норм «Евро-2». Это благо для страны с точки зрения экологии.

- С помощью чего автопроизводители смогли добиться такого решения?

- Во-первых, в ЕЭК ООН есть специальное подразделение, которое занимается регламентированием параметров автотранспорта. С 1958 года Россия входит в эту организацию, и мы не можем ничего не делать в этом направлении. Весь мир идет по пути экологичности, там уже действуют «Евро-3», «Евро-4», мы пока буксуем в этом направлении. Во-вторых, автомобилисты преследовали и свой интерес – ограничить приход на российский рынок всякой рухляди.

- По сути, интересы бизнеса совпали с интересами страны?

- Про интересы России мне трудно говорить. Но фактом является то, что решение готовилось, представлялось и согласовывалось при непосредственном участии объединения автопроизводителей. Это не была инициатива органов власти или правительства. Правительство просто не возразило.

- Нефтегазовая отрасль?

- Там, как и в ликероводочной отрасли, все решает государство. В ТЭК у государства находится либо контрольный пакет акций компании, либо 100%. Частных немного – «Лукойл», ТНК-ВР.

«Нефтегазовики», например, добились отмены налога на добычу полезных ископаемых. До этого, государство, преследуя фискальные цели, перегибало палку, не создавая никаких условий для освоения новых месторождений. Государство никому и ничего не должно давать, хватит уже распределять льготные кредиты, субвенции, субсидии. Это может применяться только к старикам, инвалидам, тем организациям, которые не могут сами зарабатывать. А для остальных надо создавать условия.

Еще один пример создания условий – таможенные льготы для иностранных компаний, выпускающих автомобили в России. Мы вместе с Борисом Немцовым принимали участие на первых этапах разработки этой программы в 1998 году. Речь шла о том, что если иностранный автомобильный бизнес организует в России производство (создаст технологии, рабочие места), то он будет в определенный период времени иметь ряд таможенных льгот. Когда мы только начинали эту деятельность, проект не был ориентирован на какое-то конкретное предприятие. Даже больше, то предприятие, которое предложило такой вариант таможенных льгот не пошло по этому пути. Пришли совершенно другие люди – Форд, Дэу. Государство с подачи бизнес-сообщества создало условия.

Если говорить о нашей отрасли, наш Фонд много внимание уделяет ввозу в Россию дешевой продукции.

- Недавняя история о попытке запрета вывоза якобы радиационных труб с Украины каким-то образом отразилась на вашей деятельности?

- Мы следим за ситуацией. Если трубы действительно - радиоактивны, то таможня не должна пропускать такой груз. Думаю, если бы таможенное администрирование было сегодня на должном уровне, то проблем бы здесь не возникло. Все радиационные трубы просто не входили бы на таможенную территорию, они бы тормозились на таможне и отправлялись обратно.

- Несколько лет назад подобная история была с Белоруссией. Тогда российская сторона заявила, что есть там, конечно, некоторая доля радиации, но ничего страшного – ввозите. По сути, та же история с Украины.

- Да, но тут есть угроза. Разница принципиальная в чем? В Белоруссии нет того количества радиационного лома, который находится в зоне Чернобыля. А учитывая сегодняшние цены на металл – это очень выгодный бизнес.

Но разговоры о запрете – это, скорее всего, популизм. Я как профессионал могу сказать, что запретом ничего не добьешься. А вот оснастить таможню специальными приборами необходимо. Ведь вероятность того, что в Россию провезут радиационные трубы или металл все-таки существует. Сегодня радиационный контроль не покрывает на 100% ввозимую металлическую продукцию. Сейчас создается специальное подразделение, которое будет заниматься таможенными поставками.

- Вы считаете, что это политическое решение или здесь еще присутствуют интересы российских металлургов?

- Вряд ли это лоббирование интересов бизнеса, потому что в конечном итоге большая часть продукции на российском металлическом рынке все-таки российская. Да Украина присутствует, но она не определяет рынок.

Другое дело, что ввозимый металл может быть радиационный, а ведь его используют при строительстве домов. С этой точки зрения какие-то меры принимать необходимо, но не методом запрета. Я бы пошел методом таможенного оснащения. Это затратный метод, но государство должно решать вопрос об оснащении таможенных постов соответствующими приборами.

- Как вы решаете споры между вами и иностранными конкурентами, действующими на российском рынке?

- В соответствии с законодательством. В России существует закон регулирования внешнеэкономической деятельности, проведения антидемпинговой политики. В законе прописан порядок. Сначала нужно подготовить и подать заявление в МЭРТ. В соответствии с требованиями необходимый набор документов включает в себя тысячи страниц. Процедура очень сложная. По закону срок рассмотрения заявления составляет 12 месяцев, плюс органы власти имеют право продлить его еще на 6 месяцев. Итого нормативный срок - 18 месяцев. В результате расследования орган либо признает, либо не признает наличие ущерба, взаимосвязь между ущербом и демпинговым импортом. Затем подается проект постановления в правительство, предварительно согласованное с заинтересованными органами (Минпромом, Минюстом и др.), либо вам сообщается, что «в результате проверки нарушений не обнаружено». По закону, в случае отказа мы в течение года не можем ничего подавать по этому вопросу.

В 2003 году мы заявили об антидемпинговых ценах на ввозимую украинскую трубную продукцию. Фонд направил соответствующий документ в МЭРТ, в котором мы просили повысить демпинговые пошлины по определенным видам трубной продукции с Украины. После долгих дебатов, публичных слушаний МЭРТ какую-то часть наших требований признал, а где-то снизил ставки. Мы оставили за собой право промониторить ситуацию и доложить по итогам первого полугодия 2006 года. В ближайшее время будем этим заниматься.

- Большой ущерб терпят российские трубники?

- Да. Мы считаем, что те преференции, которые имеют украинские трубники, этими ставками пошлин не перекрывают. В 2001 году в соответствии с решением Правительства ставки были нормальные – 40% и 20%. Сейчас действуют ставки - 8, 9, 10, 18 и 20%. Только по одному виду установлена ставка в 55%.

Еще мы имеем опыт в специальных защитных мерах. Существует три вида мер для выравнивания условий конкуренции на внутреннем рынке: антидемпинговые, компенсационные и специальные защитные. В 2004 году мы подавали заявление в связи с резко возросшим импортом труб большого диаметра на территорию РФ, просили установить квоту на ввоз. Допустим, устанавливается планка ввоза в 400 тысяч тонн, после достижения этой цифры вне зависимости от того, кто эту трубу везет в Россию – Италия, Франция, Германия, США, Украина – любой, товар не пропускается. После долгих дебатов, нам предложили оставить 8% пошлину.

- Сотрудничаете ли с подобными вашей организации ассоциациями в странах СНГ, Европы?

- С Укртрубопромом общаемся, регулярно обсуждаем какие-то вопросы. В ноябре каждого года в Москве собираются металлурги из разных стран.

- Общение заключается в плане обмена опытом или в привлечении другой стороны для решения собственных вопросов на чужой территории?

- С Украиной у нас было соглашение, подобное тому, которое РФ имеет с ЕС. По соглашению обе стороны договариваются о размере квоты на ввоз российской продукции на территорию ЕС. С Украиной у нас такое соглашение действовало 4 года, в связи с Майданом пятый год не наступил. В процессе продления соглашения в результате долгих и тяжелых дискуссий с Укртрубопромом мы всегда договаривались. И это нормально, они отстаивали свои интересы, мы свои. Каждый год в декабре или в первых числах января мы соглашение пролонгировали. Но после Майдана правительство Украины сказало «нет», «больше не хотим». Поэтому мы вынуждены пойти по пути силовых инструментов, как я их называю, вводить антидемпинговые пошлины, квоты. Но это не наш выбор, к сожалению.

- Получается, украинский рынок для российских трубников сейчас закрыт?

- Нет. Он всегда был небольшим, примерно в 10 раз меньше, чем российский. При этом, если Украина поставляет в Россию рядовые марки металлургической продукции, то мы туда поставляем то, что Украина не может производить. Например, продукцию для нефтегазопроводов. Мы являемся своеобразным хай-теком в своем поставляемом сегменте, но количество нашей продукции - небольшое.

Потом, с чем мы столкнулись. Объявляется, допустим, тендер на территории Украины, нас поздно извещают об этом, документы присылают на украинском языке, что, конечно, увеличивает сроки подготовки. Бывает, что привозят документацию чуть ли не за день до вскрытия конвертов. То есть, стараются не пускать, в том числе и не экономическими методами.

С европейцами мы пока не наладили связи. Хотя я вижу необходимость такого контакта.

- Какие инструменты лоббизма на ваш взгляд сегодня наиболее эффективны: звонок, письмо, покровительство чиновников, визит и др.?

- Все надо использовать. Мы проводим общественные мероприятия, организовываем поездки на производство. Публикации, конференции, совещания – все эффективно. Как мы отстаиваем свои интересы? Вопрос любой трубной компании, который затрагивает всю отрасль, обязательно направляется к нам на экспертизу и только потом предпринимаются какие-то шаги. И это правильно. Многие бизнес объединения недостаточно вовлечены в процесс принятия решения. Диалог бизнеса и власти должен проходить по максимальному количеству вопросов. Например, в Казахстане есть закон – все правительственные решения проходят экспертизу бизнес-сообщества. У нас есть РСПП, давайте сверим реальное положение вещей с желаемым, чтобы у нас не повторялось событий, подобных выступлениям против монетизации льгот. Давайте сначала спросим практиков, прежде чем принимать какое-то судьбоносное решение.

Я считаю, что привлечение бизнеса дает преимущества в двух направлениях: бизнес будет лучше понимать свое место, и власть не будет предлагать революционные неподготовленные решения.

- Привлечение экспертов, ученых облегчает принятие решений?

- Мы привлекли отраслевую науку. Но наука может только что-то рекомендовать. Делает расчеты и на этих основаниях говорит – надо бы вот так. Власть отвечает, нет ребята, менять ничего не будем. Например, так было по вопросу тарифной политики государства. В России для транспортировки многих видов продукции нет альтернативы железной дороге. Пользуясь монополией, РАО РЖД устанавливает свои правила, и оказывается, что в некоторых случаях везти по железной дороге товар невыгодно.

Мы два года уже «колотимся», пока безрезультатно. Никакие представители бизнеса не могут решить этот вопрос. Кто-то выбивает себе определенную льготу, но это тришкин кафтан получается: РЖД одним ставку снижает, другим увеличивает. Это серьезнейшая проблема для трубников, автомобилистов, тракторостроителей, производителей военной техники и др. То же самое касается тарифов на транспортировку жидких, сырьевых ресурсов. Хотя при сегодняшнем уровне цен его можно везти чем угодно, даже ведрами – и то выгодно.

- СМИ и организация массовых акций – эффективные технологии?

- СМИ, конечно. Это формирование общественного мнения. По работе фонда, я его три года уже возглавляю, могу сказать, что это очень важно. Мы не пропускаем случаев общения со СМИ. Недавно я в Женеве выступал, в Брюсселе. Это, безусловно, эффективный инструмент.

- Какими параметрами должна обладать организация, чтобы успешно участвовать в лоббировании определенных интересов?

- Для отстаивания интересов какой-то отрасли организация должна быть известной, иметь опыт, знания, восприниматься властью.

- Удается ли лоббировать свои интересы российскому бизнесу в других государствах. Допустим, тем же металлургам?

- Поскольку мы относимся к экспортно-ориентированной отрасли, у нас доля выручки от экспорта достигает 50%, то у нас есть такие некоммерческие объединения как союз экспортеров. С той стороны - Еврофера. Оба объединения садятся за стол переговоров и после долгих споров договариваются. Слово Еврофера и слово Союза экспортеров приветствуются правительством ЕС. Органы власти фиксируют договоренность, и формально соглашение подписывается двумя министерствами - Министерством РФ и ЕС, например.

Внутри экспортного союза тоже есть конкуренция – каждый добивается для себя лучшей квоты. Мы долго вырабатывали схему, по какому критерию рассматриваются заявления на получение квоты, каким требованиям предприятие должно соответствовать. Это в начале 90-х годов каждый ехал и вырывал себе квоту, сейчас действуют иначе. Бизнес осознал, что лучше действовать сообща, а по каким-то вопросам можно даже поступиться, но зато иметь стабильное легитимное представительство.

- В какие страны вы еще экспортируете?

- У одних трубники 68 стран. Металлурги думаю, экспортируют в 120 государств. Со времен распада Советского союза мы нарастили экспорт в 5-8 раз.

- Какие цели ставите на будущее?

- Обеспечить устойчивое развитие подведомственных отраслей, как на внутреннем, так и на внешнем рынках.

- Выход на новые рынки планируете?

- У нас есть цель в продвижении продукции, к нам уже обращается арабский Восток. Планируем развиваться в этом направлении.

Среди задач также повышение эффективности на внутреннем рынке, прежде всего, решение вопросов тарифной политики РЖД. Это касается не только нашей отрасли, но мы взяли на себя инициативу.

- Кстати, планируется в России трубы менять?

- Этот вопрос не к нам. Мы сами тему поднимаем постоянно. Замена идет, но очень медленно, крайне неудовлетворительными темпами. Поскольку инвестиционную программу определили не мы, а государство и совет директоров предприятий, то бежать впереди паровоза мы здесь не можем. Это тоже задача по продвижению продукции на внутреннем рынке.

Комментарии:

    Только авторизованные пользователи могут оставлять комментарии. Авторизуйтесь, пожалуйста.