- На Ваш взгляд, существуют ли универсальные политтехнологии, которые применимы и используются в разных странах без существенных изменений?

Прямой ответ – конечно, существуют, но нельзя пересаживать их из страны в страну как картошку. Но надо говорить о технологиях в применении не столько к странам вообще, сколько к группам стран. Давайте по порядку. Во-первых, можно исходить из того, что существует некое поле, политическое пространство в странах - поле клиентов и поле политконсультантов. Но на самом деле, мир устроен сложней. К этому нужно присоединить еще несколько важных вещей. Дело в том, что ряд стран не является полностью политически независимыми, т.е. их политическое пространство не является в этом смысле замкнутым. Ряд стран СНГ концентрируется, так или иначе, вокруг России. В культурном, экономическом, политическом, в широком смысле этого слова. Например, у ряда восточноевропейских стран есть небольшое притяжение к России, с точки зрения культуры, и в то же время, с точки зрения истеблишмента, они тесно связаны со своими западными партнерами, прежде всего, с США и т.д. Таким образом, идет концентрация кругов. Нет в чистом виде такого - расположенности этих стран в одном монотонном ряду. Они объединены в большие группы. То есть в разных группах стран применимы разные типы технологий.

Во-вторых, выборы не являются национальными в современном мире. Они находятся под влиянием ряда крупных международных субъектов, и эти субъекты являются очень часто заказчиками самого разного количества проектов, которые влияют на политический процесс. К ним относятся правительства и транснациональные корпорации. Эти игроки во многом определяют ход этих избирательных кампаний и ход вообще политического процесса в целом. Таким образом, политические технологии - это далеко не только избирательные технологии, это технологии осуществления политической власти, это реализация политических проектов, прежде всего, имеющих важнейшее политическое значение. Там на первом месте стоят государственные и общественные, и бизнес-политические процессы.

- Какие примеры таких крупных политических проектов Вы можете привести?

- Очевидно, что крупный политический проект - это выборы на Украине, на которые многие субъекты пытаются оказать свое влияние. Государство и ФПГ.

- Можно ли сказать, что это - макроуровень для политтехнологий?

- Да. Политическая реформа на Украине. Это избирательная технология? Конечно, нет. Но именно эта политическая реформа на Украине должна предопределить, кому должна принадлежать власть на Украине. Следующий политический проект, лежащий далеко от собственно избирательных технологий - это отношения между Тбилиси, Аджарией и Абхазией. Эти отношения во многом решают не только то, кому будет принадлежать власть в Грузии, но и то, какова будет эта Грузия и будет ли она вообще. И это политический проект вывода той или иной модели, разрешение того или иного конфликта. Все направление политической энергии идет в русле той или иной модели. Правительство и крупные компании этим интересуются все. Они являются заказчиками проведения той или иной политической реформы.

Другой пример внутреннего проекта - наш Гражданский форум. За ним последует Российский форум. Цель этих проектов была - изменить политические процессы в России. Соответственно, с изменением политического процесса возникают новые правила игры, появляются новые игроки. Они изменяют структуру власти. И причем, все это не только «пиар». У нас как обычно - либо выборы, либо «пиар». Это все очень большое огрубление. Выборы и «пиар» играют большую роль, но политические технологии далеко не сводятся к ним. Понятно, как влияют различные политические законы о системе выборов на политический исход. Поэтому проект по изменению правил игры путем изменения закона о выборах – очень важный тип политического проекта, требующего своего политтехнологического обеспечения. Поэтому политтехнология сводятся далеко не только к пиару, но включает в том числе политическую деятельность по изменению политической реальности. Пиар - это во многом имиджевые характеристики, которыми современные политики обязаны сопровождать политические процессы. Но политические технологии не сводятся к имиджевому сопровождению политики. Они включают в себя ту или иную практическую деятельность по исправлению тех или иных вещей, блокирования тех или иных ударов и т.д. Вот что очень важно. Что касается меня, то я занимаюсь и выборами, но огромный кусок моей работы как раз заключается в том, что я работаю с этими крупными субъектами. Помогаю им анализировать ситуацию, понять, что происходит. Помогаю сформировать свою собственную стратегию. Прописать и даже помочь с реализацией этой стратегии.

- Так все-таки есть ли универсальные политтехнологи, технологии? Вы называли “Гражданский форум”. Это тоже получается масштабная технология политической деятельности. Эта технология применима в других странах или она уникальна? Есть ли здесь универсальность?

- Да, универсальные политтехнологии есть. Тот же Гражданский форум как технология применим для других стран. Просто каждый раз она работает на разные цели. В принципе, это создание крупного общественного события, в которое включены новые общественно-политические субъекты. Тем самым возникают новые субъекты плюс новая политическая реальность. В данном случае - реальное гражданское общество. Все поняли, что такое гражданское общество. Оно может быть недостаточным, плохим. Его может и нет на 99%, но не на 100%. Но все-таки это уже что-то, что есть, а таким образом в политику вносится новая проблематика. Никто уже не может сказать, что ее нет, поэтому так или иначе, но все игроки вынуждены соотноситься как-то с этой проблематикой. Это новый вид ресурса. Одновременно он должен выставить новую политическую линию. В этом смысле создать новую ситуацию. Это линия является достаточно универсальной?

- Да. В Польше общественные силы также создали новую политическую реальность - процесс “круглого стола”. А “круглый стол” в свое время выступил главным инициатором передачи политической власти от коммунистов к оппозиции.

Универсальность политтехнологии типа «Гражданский форум»- в создании большого общественного события, подключения к нему разных групп и формирования таким образом новой реальности. На Украине сейчас должен пройти форум политических сил. На нем выдвинут единого кандидата в президенты, который, как предполагается, займет ключевую позицию в будущем политическом режиме, посткучмовском, независимо от того, станет ли он президентом. Если он не будет президентом, то будет премьер-министром. Это создание через форум новой политической реальности. Эта технологии в разных политических процессах имеют разные цель и разные результаты, но с точки зрения технологии у них очень много общего.

- Хорошо. Были в Вашем опыте специфичные технологии или, говоря вашими словами, проекты, которые применимы только для одной территории?

- Я бы сказал, что есть ряд ограничений. Думаю, что ряд политических проектов в России могут быть осуществлены только сугубо с помощью института СМИ, только государством. У нас некоторые цели может достичь только государство и проигнорировать других, в то время как в большинстве стран это невозможно. Там государство может оказаться одиноким, и оно будет атаковано со всех сторон, и не сможет решать свою задачу. Т.е. специфика России – возможна реализация политического проекта при ограничении политики сугубо государственно-административным ресурсом. Государственный ресурс, административно-политический. Вторая специфика, которая свойственна нам и ряду других стран, заключается в том, что у нас возможно использование политики как спецопераций. Дмитрий Выдрин, мой хороший друг и один из самых видных украинских политологов называет нашу российскую политию (полития – вся совокупность политических процессов, институтов и акторов) “конспирологическим капитализмом”.

- В смысле заговорщический?

- Да. Т.е. спецслужбы у нас, мол, все делают. Не то чтобы спецслужбы, а люди из спецслужб и с менталитетом спецслужб. Это не спецслужбы правят Россией, а это люди - выходцы из спецслужб используют методы спецслужбы, имеют менталитет спецслужб. Это касается не только нас, но это может делать Грузия, Украина, Казахстан. Казахстан, например, - делать это через государство, потому что там мощное государство, есть доверие к государству. Получается это технологии как бы не узко-страновые, годные только для одной страны, но ограниченные узким рядом стран. Плюс то, что реальные политические решения принимаются не на публичном уровне, а где-то там изнутри, за кулисами, на аппаратно-клановом уровне. Причем, это не только при Путине, но и при Ельцине тоже было, когда реальные политические решения принимались за кулисами. Это характерно не только для нас, но и для других стран, где существует борьба кланов, где существует узкое политическое пространство, слабость политических партий. Т.е. политические технологии зависят, конечно, от среды, от менталитета, но, прежде всего они зависят от того, какие существуют основные политические ресурсы и какой механизм для этого используется. Т.е. используются технологии те, которые могут использовать те ресурсы, что есть в наличии в данной политии, а чего нет - не используется.

- Т.е. решающую роль играет именно наличие ресурсов?

- Да, ресурсов. Но под ресурсами я понимаю не деньги, а самые разные ресурсы, все, что может быть задействованы: партии, активисты, личности, формы политической культуры, медиа, политические традиции, поведенческие модели.

- А если подробнее поговорить о факторах страновой специфики. Что сюда входит? Есть определенные вещи, которые входят в это понятие. Такие ключевые моменты, как законодательство о выборах, например.

- Да, законодательство, конечно. Но когда мы говорим о законодательстве, то говорим не о политических технологиях, а о политических техниках.

- Техники – это как?

- Да. У нас есть такая форма. Если кандидат ставится один, то выборы считаются несостоявшимися. Естественно, что такая законодательная особенность делает неизбежным применение такой избирательной техники как выдвижение кандидата-дублера. Вот выдвижение Сергея Миронова. Т.е. все губернаторы, которые с высоким рейтингом выдвигаются, все выдвигают кандидата-дублера. Есть еще более интересные условия. Поскольку большинство стран является странами с разным уровнем развития демократии, то, например, в рамках этих систем избирательные кампании играют огромную, выдающуюся роль. Все эти выборы и т.д. Все эти избирательные технологии являются политическим инструментом. Но в Грузии, например, они не играют никакой роли. В Грузии сначала власть берут, а потом уже получают поддержку избирателей.

- А сам механизм того, как оппозиция взяла власть в Грузии, - это ведь тоже технология?

- Да, это определенная политическая технология. Она очень хорошо разработана. Она использовалась в Словакии для свержения Мечьяра. Потом она использовалась в Сербии. Теперь она использовалась в Грузии. Правда, там везде были свои серьезные отличия. В частности, в Словакии. В чем здесь механизм состоит? Извне создается, финансируется оппозиция. Создаются постоянные каналы финансирования. Основной моделью является здесь финансирование неправительственных, некоммерческих организаций. Это революции нового типа – НПО-революции (англ – NGO revolutions ).

- Кто здесь является субъектом финансирования?

- И там, и там, и там главным субъектом выступал Джордж Сорос.

- Поэтому и технологии довольны похожи, потому что заказчик был один и тот же?

- Да. Но не только. В Грузии, кроме Сороса, было еще американское правительство. В Словакии были американцы и европейцы. В Сербии это были, прежде всего, самые разные европейцы и отчасти американцы. Евросоюз и т.д. Но инициатором всегда выступал Джордж Сорос, его фонд “Открытое общество”. Финансировались неправительственные организации, которые меняют атмосферу в стране. Начинают говорить, что лидер старый, авторитарный, мешает развиваться. Молодежь - это главное - выступает против этого лидера. Везде есть в разной степени радикальность. Везде - в Словакии, Сербии и Грузии - везде это было с разной степенью радикальности. В Словакии - наименьшее. Там не дошло до революции, просто там накалилась политическая атмосфера, и на выборах, где эти неправительственные организации сыграли самую большую роль, потерпел поражение этот Мечьяр. Пришедшее к власти новое правительство изменило политическую систему. Так что основные цели были достигнуты. В Сербии эти неправительственные организации выступили лидерами протеста. Они не признали выборы. Были массовые демонстрации.

- Понятно. Это грузинский сценарий.

- Да. Разница была по сравнению с грузинским сценарием. В Сербии этот сценарий был полностью поддержан правительством США и Евросоюза. В Грузии - я на 90% уверен, скажу, что это было полной неожиданностью и для правительства США, и для большинства стран Евросоюза. Они не хотели свержения Шеварнадзе. Они хотели надавить на него, как бы создать новую политическую ситуацию, но не свергнуть. А массы пошли дальше. Здесь мы видим, что в этой пакетной договоренности ведущую роль все-таки играет лидер. Лидером здесь являлся Сорос, его организация. Вряд ли он сам в прямом режиме отслеживал все события. Но группы его в самой Грузии пользовались высокой степенью автономности – не по стратегии цели, а по конкретной политической практике, при условии, что это не противоречило стратегиченским целям и они дали отмашку массам на то, чтобы идти до конца. Шеварнадзе ушел. Почему? Он сделал это в результате того, что его охрана доложила ему, мол, многотысячная толпа демонстрантов, вооруженная всякими подсобными средствами, с небольшим количеством оружия находится в сорока минутах пешего хода от его резиденции. Охрана, видимо, стрелять не будет. И что ему оставалось делать? Отчасти Милошевичу в свое время тоже доложили, что армия по демонстрантам стрелять не будет.

- Это мы опять вышли на пример универсального сценария со своей, естественно, адаптацией.

- Есть разные вещи. Там, где выборов нет, нужны другие технологии. А где выборы есть, там избирательные технологии важны. Где-то исключительную роль играют межклановые договоренности.

- Это характерно для того же Казахстана?

- Да, совершенно верно. Для Казахстана является ключевой клановая договоренность. Договоренность между своими группами, а население, поддерживающее достаточно стабильно эти определенные группировки, следует рекомендациям этих руководителей кланов. В таких странах, как Казахстан, голосование во многом определяется акыном. Это у них такая должность там есть, наподобие губернаторов. Не потому, что акыны фальсифицируют выборы, а потому, что при такой политической стабильности население очень даже внимательно прислушивается к ним. Подданническая политическая культура. Народ полностью принимает рекомендации властей. У нас тоже есть такие регионы, Башкортостан, Татарстан. Поэтому не надо думать, что такие флюктуации, которые там происходят, являются результатами подтасовок. Наверное, подтасовки там тоже имели место, но огромное количество наблюдателей на самом деле у нас преувеличивают значение этих подтасовок. На самом деле играют решающую роль не подтасовки, а подданническая политическая культура.

- Это тоже страновая специфика, характерная для ряда стран?

- Да. Это - тип политической культуры. Причем, этот тип политической культуры меняется. Например, в России в свое время для рейтинга популярность важно было критиковать Ельцина. Всякий, кто хотел победить, шел на критику действующей власти. Сейчас популярный президент. Сейчас все пытаются склонить голову.

- Т.е. это такая, контекстуальная специфика, меняющаяся в зависимости от условий и времени.

- Когда мы говорим о политических технологиях, то нужно иметь в виду, что они бывают избирательные, предизбирательные, постизбирательные. Это все разные технологии. Есть такой пример. Один человек, которому мы помогали, проиграл губернаторские выборы, в России. Он проиграл. Но я говорю, что не надо расстраиваться. Нужно сейчас собирать плоды. Нужно выстраивать новую модель взаимоотношений. Губернатор таков, что ему понадобится политическая помощь нашего проигравшего кандидата. Поэтому он может занять либо позицию первого вице-губернатора, либо позицию его будущего наследника. Т.е. построение политического режима и политической конфигурации этого режима является тоже важной политической задачей, которая должна решаться. Не говоря уже о том, что все эти вещи решаются в тесном взаимодействии с Москвой. Это тоже не является в чистом виде избирательной технологией.

- В контексте страновой специфики есть ли какие-то общие черты в применении технологий в СНГ, которые объединяют использование универсальных технологий? Что сюда входит? Подданническая культура - это характерно для всех стран, входящих в СНГ?

- И ориентирующихся на Россию.

- Что-то еще входит сюда?

- Это широкое использование административного ресурса. Это малое значение моральных ценностей. На это не обращают никакого внимания, потому что это никому не нужно. В обществе глубочайший моральный кризис. Кроме того, это очень слабая роль политических партий. Практически нереализуемость всяких идей о компромате. Это бессмысленно. Все население уверено в том, что все они воры. Не важно, сколько у них есть миллионов - десятки, сотни. Для людей это не важно, потому что все эти миллионы все равно на людей не тратятся. Поэтому я считаю, что у нас такого рода компроматные технологии не работают.

Единственное, каким образом работает компромат, точнее формируется нужное отношение к нему, так это, первое - систематическое появление компромата, такой информации как свидетельство того, что человек не может контролировать ее выход, а значит он уже потерял ранг. Это является сигналом для огромного количества игроков и для населения. Потому что он - слабый, он не может контролировать, не может прекратить выхода такой информации. Значит, у него есть влиятельнейшие враги, которые не зависимы от него, которые могут на него так нападать. Именно в этом, кстати говоря, был смысл атаки Доренко на Лужкова. Не в том, что Лужков что-то украл. В этом ни у кого сомнений не было. А в том, что Лужков - слабый политик. Он не в состоянии остановить человека, который каждое воскресенье бросает в него комья грязи. И второе направление - российское сознание консервативное, традиционное. В этом смысле компроматом является не то, что человек украл, а выход из консервативных поведенческих моделей. Т.е. если сказать, что он миллион украл, то это, конечно, плохо, но это не повлияет. А вот если сказать, что человек - гомосексуалист, то это способно его уничтожить. Отсюда и другие совершенно технологии. Например, демонстрация гомосексуалистов в Париже в поддержку того или иного кандидата является, может быть, действительно организованной гомосексуалистами. Он, может быть, действительно гомосексуалист, он победит, потому что они выступают за него. ( Так и было, мэр Парижа – гомосексуалист) А ситуация с гомосексуализмом в России всегда является черной технологией, направленной на то, чтобы потопить этого человека.

- Т.е. это одна и та же техника обоюдоострая?

- Давайте научно определим. Одна и та же техника является частью совершенно разных политических технологий.

- В чем отличие техники от технологий, по Вашему мнению?

- Я бы сказал так, что техника - это совокупность некоторых приемов - организационных и т.д., это некий комплекс мероприятий. Технология - это комплекс мероприятий вместе с целью этих мероприятий, а также в сочетании с общей стратегией.

- Т.е. техника, по принципу матрешки, входит в технологию, является ее составной частью? Т.е. комплекс техник - это есть элементы одной системы? А система - это уже технология?

- Да. Но технология включает в себя также еще и цели. Т.е. цель поставлена. Эта цель соотносится как-то со стратегией. Я не даю здесь научного определения. Я уже дал определение манипулятивной демократии. И то большое дело сделал для новой науки. Сейчас еще не время. Надо посидеть и подумать. Но я бы примерно так определил. Техника – это конкретные действия: подходите к машине, отключаете сигнализацию, открываете дверцы, садитесь в машину и т.д. А технология зависит от того, ваша это машина или нет. Поэтому либо технология передвижения на работу, либо это технология изъятия собственности, угона автомобиля.

- Насколько успешен, на Ваш взгляд, опыт работы наших консультантов вне России и насколько эффективна их работа, и наоборот, насколько успешен опыт иностранных консультантов в России?

- Я считаю, что иностранные консультанты в России работали собственно мало. Они в свое время сыграли выдающуюся роль в отношении программы технической помощи. Они завезли сюда все эти учебники. Они провели здесь сотни, если не тысячи, тренингов, семинаров, “круглых столов” и т.д. Это все такие организации, как Национальный демократический институт, Международный республиканский институт. Это было в начале 90-х годов прошлого века. Они были первыми, кто принес к нам весь этот огромный массив знаний об избирательных технологиях, которые всех научили этому. Но сами они в выборах практически не участвуют. Мне мало известно таких случаев. По нескольким причинам. Во-первых, у них всегда были ограничения. Т.е. он приехал сюда по одной программе и не может здесь зарабатывать по другой. Иначе ему придется полностью уйти с работы. У них там к этому очень строго относятся. А нанять непосредственно иностранных консультантов в начале и середине 90-х годов это было очень дорого. Когда ресурсы, с которыми выходили на выборы, стали достаточными, чтобы нанимать иностранных консультантов, к этому времени уже практически у нас выросло целое поколение своих собственных консультантов. И какой смысл? Плюс - иностранные консультанты - им же нужно платить по-белому, у них там огромное количество ограничений финансового плана, ограничений, связанных с законом. У нас же законы часто нарушаются, я бы сказал больше - они игнорируются. В целом я бы сказал, что наши люди не более безнравственные, чем западные. Но западные больше боятся нарушать какие-то нравственные кодексы, нормы и т.д. Они боятся некоторого попустительства, что все узнают о том, что они нарушают. У них эти общественные внешние санкции более жесткие. Во-вторых, у них такое представление о нашей деятельности как о неком ужасе и хаосе. Они просто боялись входить в эти кампании. Они думали, что их заставят с бандитами что-то там подписывать, что им дадут приказ кого-нибудь застрелить или же они будут вынуждены сами кого-то застрелить и т.д. Заставят лгать, обманывать. Поэтому там существует настолько много блокирующих факторов, что до них дело почти и не доходит. Они приезжают иногда к каким-то крупным игрокам, чтобы немножко тех проконсультировать, прочитать лекцию, но все дело сводится в общем к научным семинарам.

Российские консультанты за рубежом работают и успешно. Я мог убедиться в этом воочию. Для меня в свое время было шоком, когда я как президент Ассоциации центров политического консультирования ездил и организовывал несколько делегаций наших специалистов по политическим консалтингу. Я помню, что шоком для меня было то, как мы ездили в Южную Корею на президентскую избирательную кампанию. Мы ездили туда по приглашению южнокорейского правительства. Там наши российские специалисты по выборам (Игорь Бунин, Катя Егорова, Алексей Кара-Мурза, Владимир Николаевский) ходили и общались с местными консультантами. Я был шокирован. Мы оказались на порядок выше тех, кто там работал на президентских выборах. У них там также и американцы работали. Классика. Мы приезжаем в избирательный штаб кандидата в президенты, который потом победил на выборах. Начинается всякая официальная лабуда. Потом мы говорим, мол, покажите, что у вас есть. Мы начинаем задавать вопросы - у них вылезают глаза из орбит. Мы начинаем вносить предложения - начальник штаба собрал всех немедленно, чтобы слушать русских консультантов. Они приходят, рассаживаются. Начальник штаба говорит, принесите плакаты, мы покажем им. Они несут нам плакаты. Мы немедленно половину из них исключаем. Там были такие типовые ошибки, видные невооруженным глазом.

У кандидата главное направление в его атаке - это обвинение в коррупции его сына. Там показан плакат - он такой демократический, либеральный человек, признанный во всем мире. Значительно больше, чем его конкурент, который связан там с генералами и т.д. А направление его кампании – «я открою Корею в мир». Мы будем проводить более активную политику. Мы должны занять более значительное место в мире. Он на плакате держит, руками обхватив, земной шар. Первоначальная идея понятна - я подарю корейцам земной глобус. Но мысль у каждого избирателя возникает другая, что это же коррумпированная семья, которая даже земной глобус украла. Потому что избиратель думает по-другому.

Другая ошибка. Он говорит, что мы двигаемся вперед. А на плакате он там с людьми идет справа налево. А все идет в Корее слева направо. Мы говорим, может у вас какие-то особенности алфавита? Да нет. Может быть, он у вас как-то идет вперед. Вы нарисуйте стрелку. Он рисует. Она, естественно, идет слева направо. Начальник штаба приказал немедленно уничтожить все эти плакаты. Но это так, маленький пример лишь в тему.

Я уверен в том, что наши специалисты, действительно, хороши. Но, конечно, мы блокированы. Наши политтехнологии, извините, это вещь более опасная, чем оружие. Американцы по всему миру блокируют продажу нашего оружия. Они блокируют наших политтехнологов. Дают рекомендации с нашими специалистами не работать.

- Т.е. конкуренция?

- Да. Тем более, что наши политтехнологи не очень известны, как известен наш автомат Калашникова. Если он там объявляется, как и другое наше оружие, то начинается скандал. Для наших российских политтехнологов скандалов там не хватает. Поэтому нам нужно всем несколько серьезных скандалов. Мы должны во всем мире рассказывать, что мы-то на самом деле одни из лучших в мире. Потому что это правда. В странах СНГ, естественно, это знают. Поэтому наши работают очень-очень активно во всех практически странах СНГ. Ну, отчасти и в посткоммунистических тоже и т.д. Но в посткоммунистических есть тоже блокирование. Они может и знают тоже, что наши классно работают, но есть элементы блокирования, потому что они там многие зависят от американцев. И на политика, который использует российских политтехнологов, российскую помощь, очень остро и негативно реагируют. Классический вариант – президент Литвы. Вот у него советник был, и вот его в чем только не обвинили, атаковали и т.д. Нам действительно нужно отмыться от имиджа «руки Москвы».

- Консультанты как проводники российского влияния.

- От этого нужно отмыться. Поэтому я бы сказал, нам бы в скандале каком-нибудь засветиться, где бы российские политконсультанты работали против ставленника Москвы. Это плохо для страны, но хорошо для бизнеса. Хотя, если с точки зрения страны посмотреть, я не уверен, что это совсем хорошо. Но это мы посмотрим, разберемся. Страна – это не абстракция, страна – это конкретные люди, которые руководят и которые тоже понимают, что развитие этого бизнеса может быть полезно, что жертвуя, условно говоря, пешки, может быть, имеет смысл пройти в ферзи. Я считаю, что у нашего политконсалтинга очень серьезный выход. Но нужен настоящий пиар, настоящая реклама. И в этом смысле он должен быть общемировым. Кстати сказать, наш проект «Форос» во многом направлен именно на это. Я почему и наших коллег всех вовлекаю туда, чтобы мы показывали всем высокий уровень, чтобы это был некий субъект, нам нужно множество различных субъектов: журналы свои, которые публикуют это, лекции, учебник хороший по избирательным технологиям, который можно было бы перевести на различные языки стран мира. Какие-то уже есть. Я предлагаю: давайте напишем вместе. Сделаем какой-то общий проект, напишем общий, совместный учебник. Все вместе будем его издавать. А то у нас как получается: одна фирма привлекает – другие, святое дело, обляпают ее грязью, потому что это конкурент. Зачем им это нужно? Так мы сами не даем себе развиваться. Вот классический пример: жадность русского молодого бизнеса не дает ему развиваться. Жаба, которая душит его, жмотство потрясающее, неготовность кооперироваться с другими. А мне кажется, что это очень правильно - настоящий, хороший учебник, который написан был бы совместно, могли бы в него войти «Николо М», « PR опаганда», «Имидж-Контакт», «Нью Имидж», Фонд эффективной политики. Давайте сядем, обговорим программу и.д. Этот учебник мог бы быть переведен соответственно на английский, на французский, на немецкий языки.

- Я думаю, к этому, в общем-то, идем.

- Хотелось бы, чтобы мы пришли к этому не через 15 лет. Нужны и другие какие-то яркие акции. Мы готовы к броску. У нас одни из самых образованных, умных людей в мире живут. У нас колоссальный, богатейший опыт проведения избирательных кампаний в самых разных сложных регионах. Мы можем стать одной из наиболее экспортно-ориентированных отраслей российской экономики. Причем высочайшей областью, областью интеллектуального know - how .

- Областью гуманитарных технологий.

- Для этого мы должны показать свою способность это сделать, что проявляется в том числе и в способности корпоративно организовываться. Думать не только о завтрашнем утре, но и о том, что будет через год, через два.

Наверное, еще один блок надо добавить. Ряд наших людей работает в других странах не как фирма, а как одиночки в западных корпорациях, которые носят многонациональный характер.

- Т.е. они могут быть агентами влияния…

- Она уже работает, когда мы говорим о наших российских специалистах по политическому анализу, по политическим технологиям. В Лондоне, в Нью-Йорке и т.п. наши люди работают в этой сфере.

- То есть вроде как мы вышли на мировой рынок.

- Наши специалисты. Не через наши компании, а через транснациональные компании, они тоже начинают работать в мире. Я думаю, это достаточно перспективное направление, и, кстати сказать, особенно для женщин. Потому что женщины у нас очень активные, энергичные. Я замечал, что в Лондоне, в Нью-Йорке, в этих многонациональных корпорациях работают, прежде всего, наши женщины.

- Хорошо. Эту общую тему закрываем.

- Нас ждет бум политических технологий в Украине. Дело в том, что сейчас там же будут менять конституцию. Порог опустится до 3%. Что значит – 3%? Это значит, что не только трехпроцентные партии пойдут, но и те, у кого есть хоть какой-то намек на шанс получить хоть 1%. Они будут все создавать такие партии. Плюс чисто пропорциональная система без мажоритарщины. У них там будет этих партий – просто …

- Это поле для продвижения и создания новых техник.

- И они будут развиваться. Мне кажется, важно, чтобы украинские политтехнологи – они и так развиваются достаточно близко с нами – важно, чтобы они не оторвались, чтобы мы с ними составляли единое пространство. Как скажем, «Вопли Видоплясова», Верка Сердючка и др. являются, несомненно, частью единого пространства попкультуры.

- Интересно. Время покажет развитие ситуации. Спасибо за интересную беседу.